Июнь в этом году начинается с подозрительно жаркой точки отправления. Весна толком проходит, сразу же уступая место для ярких солнечных лучей  и возможности делать из асфальта полноценные сковороды. По таким трудно ходить, если не подготовлен к жаре и назойливо стекающим каплям пота по вискам. Впрочем, обо всем можно успешно забыть, если ты только что спустился с небес  и неплохо приоделся.
Донхэ стоит напротив большого аукционного дома, владельца которого он жаждал увидеть больше, чем свою погибшую мать.  И это трудно объяснить, хотя причина вполне ясна. Мать отмщена, а вот недавно скорчившийся в переулке Сеула брат нет. И Ли знает, кто всему виной. Осталось лишь найти, отрубить голову и пойти дальше по своим делам, сладким предателям и неизменным дезертирам. Сколько же вас? Перерезал бы всех под чистую, если бы мог.
Ветер тихо шумит, заставляя недавно распустившиеся листья из почек шелестеть. Легкий бриз, жаль не морской, заметно разбавляет температуру, но Донхэ плевать. Температуру он не ощущает, а его мысли заняты совершенно другим. Потому он и не прислушивается к своим шагам, спокойно проходя внутрь здания и хлопая дверью. Тепло сменяется прохладой: она обнимает его со спины, обдавая прохладным дуновением кондиционера шею и подталкивая дальше вглубь. Донхэ осматривается, ловя краем уха легкие мотивы непонятного жанра музыки, который сразу же стал неприятным и без того раздраженному сознанию. Ли косится на колонки на стенах, проходя дальше сквозь увлеченную разговорами толпу. Они все пришли за антиквариатом. Что ж, Донхэ тоже нужен своего рода антикварный сувенир. Голова демона. И он достанет ее, а потом повесит над камином в своем загородном доме и будет смотреть, как та гниет, как в ней заводятся черви и прочая гнилью питающаяся живность.
Такого рода мысль заставила улыбнуться, а взгляд снова устремился в толпу. Ему была нужна она, неприступная ныне кисэн, которую очень и очень давно подкинули к вратам ада. Это будет не трудно, Донхэ видел ее прежде, знает, как она выглядит. Трудность заключается в другом.  Наверняка возникнут проблемы с тем, чтобы она сообщила Ли о местонахождении демона и девчонки. Если демона тут нет, то придется прибегать к насилию, а его и не было. Ли буквально просканировал каждое помещение, изучая каждый угол на предмет гадкой рожи, но никого из демонов, кроме уже известной Шиен, он не нашел. Это вынудило его нетерпеливо прошипеть что-то под нос, явно выражая свое негодование, а затем прибегнуть к другому плану, что был подготовлен как раз таки на подобный случай.
Пробравшись в очередной раз через узкие проходы между вещами, выставленными на аукцион, Донхэ подошел к беседующей троице, во главе которой стояла Шиен и что-то объясняла. Донхэ не дал ей возможности распрощаться с гостями раньше его приближения к ней: он сразу же подошел сзади, обнимая за талию девушку и скрывая за маской истинного добродушия все свое презрение к служанке подземелья.
- Милая, я тебя обыскался. Куда ты пропала? – сперва вскинул бровь Донхэ, улавливая взгляд девушки, а затем точно опомнившись, обращаясь к гостям выставки. – О, прошу прощенья, я муж госпожи Пак, надеюсь, не сочтете за неуважение мое беспокойство о супруге, - он чуть улыбнулся, внушая людям настоящее доверие, а затем касаясь губами ее уха и тихо, слышно только для них двоих, произнося:
- Есть разговор, маленькая адская приспешница. – этого было достаточно, чтобы внушить девушке одним тоном шепота всю серьезность ситуации. И Донхэ был уверен, что заставил как минимум напрячься Шиен от излишней близости, по сути, он прекрасно знал о том, что было когда-то в ее жизни. А порой и вовсе был свидетелем некоторых эпизодов. Разница лишь в том, что тогда он еще не видел в лице одного демона угрозу настолько сильную, чтобы убить его немедля. Теперь же она была, эти трещины отошли от совсем маленькой полоски в стене. Теперь оттуда могли возникнуть настоящие проблемы. Задача Донхэ: отомстить, а заодно предотвратить балаган.
Понятно и дураку, что Донхэ не собирался уходить, исчезать, пока в его руки не попадет возможность встретить лицом к лицу того, о ком уже даже среди охотников пошли слухи. Опасная фигура, которую следует уничтожить, и еще одна, которую следует спасти. Из этого априори не может выйти ничего хорошего, но Донхэ уверен, что в его руках и ржавый прут может стать опасным оружием.
Когда гости выставки, удовлетворенные пояснениями девушки, отошли, Донхэ весьма гадко для серафима ухмыльнулся, прижимая Шиен все так же близко. Наслаждайся первыми муками, красавица кисэн, это еще самая маленькая моя прихоть.
- Ну что ж. Начнем с самого малого. Ты собираешься сотрудничать со мной на мирных условиях? – он говорил тихо и непринужденно, будто обсуждает с женой, что же сегодня съесть на ужин, а завтра взять на работу для обеда. И он прекрасно знал, что девушке это может не нравиться еще больше, чем его близость. Хотя хуже последнего для Шиен Донхэ пока еще не представлял. Учитывая многие нюансы… все обретает достаточно странные обороты.
- Учти, дитя Ада, от твоего решения зависит благополучие многих и сразу. – отметил Донхэ, утвердительно кивая и оценивая антиквариат, выставленные рядами в большом зале.

Трудно сказать, что нравилось больше обычно Донхэ в его работе: очищение мира сего от паскуд-предателей или же сам процесс отрубания головы и «момента настижения кары». Ты никогда не знаешь, жалкий дезертир, что по твою душу спустился шестикрылый, а еще ты никогда не узнаешь, какая из тысячи гильотин отрубит твою голову. От таких мыслей губы Донхэ всегда вытягивались в коварную ухмылку, больше похожую на атрибут прислужника Ада, но на деле принадлежащую лишь ему: Карателю всех времен. Он прекрасно знает, что о нем можно уже давно сложить легенды. Кто-то уже слагает, кто-то уже написал пару томов его жизни, но зачастую каждый демон подземелья наверняка лелеет лишь одну надежду: чтобы миф остался мифом, а не превратился в правду, которая секирой прорубит дыру в черепной коробке далеко не одного беса. Ли редко задумывается об этом. А еще реже задумывается о том, что ему придется общаться с демонами, говорить, обсуждать что-то, мирно пытаться привлечь к предательству своих собратьев и коллег. Он ни за что бы не подумал, что какой-то демон перекрестка вынудит пойти его на подобную хитрость, которая не факт, что закончится успешно. Вполне вероятно, что девица не сдаст покровителя даже под литрами святой воды. И Донхэ эта мысль и впрямь разочаровывает. Пока не зажили царапины на покрытой пылью душе, надо было действовать. Пока еще было желание терпеть и каплями смирения ожидать большого куша, надо было делать это. И ведь Донхэ совершенно не скрывал для себя такого факта, что он может определенно разозлиться и ненароком сорвать собой же построенный план. Будет очень грустно и обидно, если он не выпытав информацию, убьет пленницу. А пленница в его руках уже была, и с этим нельзя было поспорить. Он не даст ей уйти ни за какие поощрения. Разве что, если она сходу сдаст своих друзей, но по ее тону не было видно особого желания это делать. Хотя, роль жены она исполняла на отлично.
- Будь повежливее с супругом, - присмирил грозным взглядом Донхэ Шиен, явно давая в очередной раз повод усомниться в завтрашнем дне и своем благополучии утром. Давай, милая, прочти во взгляде, что завтра для тебя может не наступить, а прочтя, начни думать своей головой и соображать, как следует, приговаривал Донхэ, чуть щурясь и скользя взглядом по брюнетке. Для демонессы ее внешность очень даже подходила, однако взгляд ее более напоминал нечто среднее между «щенком, загнанным в угол» и «змеей, которая отчаянно борется за своих детенышей». Разумеется, Донхэ предполагал, что связь между Шиен и демоном перекрестка, который ему нужен, есть и очень тесная. Насколько Ли не знает, но его догадки заставляют думать лишь о том, что дочь нефилима угодила в гадкие руки, которые давно пора отрубить. Причем сделать это Донхэ как раз и планировал, да и вряд ли кто-то ему в этом помешает. Лезвие слишком острое, а охотник слишком опытен. Нет необходимости сомневаться в его мастерстве, а еще в жажде попытать демона, который слишком яростно отбивается от рук сущности, явно угрожающей его жизни. Эта опрометчивость заставила изогнуть Донхэ бровь в легком изумлении и раздражении одновременно. Казалось, что девчонка совершенно не понимает, чьи руки могут наложить на ее жалкое и ничтожное существование стальной крест.
- Сколько страсти и пылкости в речах воспитанницы кисэн. Могла бы и не терять свое искусство красноречия. Дипломатия - очень хороший помощник, если имеешь дело с тем, кто может лишить тебя жизни за короткие секунды. Или же заставить очень сильно мучиться, - он ухмыльнулся, явно подразумевая ехидной усмешкой то, что Шиен и так придется многое вытерпеть в ближайшее время. По крайней мере, до тех пор, пока ее губы не начнут радовать его информацией о местоположении демона перекрестка и его деятельности.
- Что ж. Не буду томить тебя ожиданием, несмотря на то, что мне нравится, когда демоны трепещут от ужаса при виде своих убийц. – он снова улыбнулся, осматриваясь и вслушиваясь в глухую тишину. Где-то были слышны звуки отъезжающих машин, а где-то коротких говоров с акцентом. Возможно, сюда приехали и иностранцы. И тогда сложно подумать, как же известен в определенных кругах этот Аукционный Дом. Тем хуже. Сколько злодеяний можно свершить с такими выгодными местами на земле.
Когда незатейливая мелодия сменилась достаточно приятной слуху ангела, он поднял взгляд на люстры, осматривая каждую, а после снова внимая глазам демонессы. Коварна, как змея, подумал он, ни на секунду не сомневаясь в своих мыслях. Он был готов поклясться в том, что демон перекрестка научил свою сослуживицу всему, что может потребоваться в препираниях между представителями двух краев земли: Неба и Земли, а вернее, агонии, что находится под внутри нее.
- Надеюсь, ты не будешь наивна и не станешь делать глупостей. Такие, как я, не терпят, когда их пытаются обмануть или обхитрить. За это ныне очень высокие цены. Если хочешь вернуться к своему другу в целости и сохранности, будь вежлива со мной, как с тем, кто решает сегодня твою судьбу. – Донхэ улыбнулся, точно страховой агент, который пытается убедить своего клиента в прочности иерархии его компании. Звучит надежно, а на деле все равно знаешь, что чего-то придется лишиться. И как правило, денег. Что ж, в мире «других» есть другая валюта. Жизни и души, порой искалеченные.
Когда Донхэ вздохнул, его взгляд поднялся к камерам наблюдения. Разумеется, тут они есть, но их наличие ни чуть не беспокоило Ли. Так лучше. Пусть демон перекрестка сам увидит, что произошло с его сослуживицей, а потом попытается сам выйти на дуэль.
Серафим снова взял демона за локоть, тут же вместе с ним испаряясь и вновь проявляя свое существование на земле в темном помещении, освещаемом лишь тусклыми линиями света из щелей.
- Знакомься. Это символ, который не даст тебе сделать ничего, что мне не понравится. – он позволил ей взглянуть наверх и посмотреть на первое проклятье за этот день, хотя возможно, это было по счету уже, как минимум, вторым. – Думаю, ты с ним знакома. Тут еще есть все, что девушки вроде тебя очень любят. Соль. Душ из святой воды. Настоящий райский уголок другим словом. Надеюсь, тебе здесь понравится. – он улыбнулся, - присядь в кресло, пока ты еще можешь насладиться комфортом. – он предложил ей сделать это жестом, а потом сел в кресло напротив.
- Теперь о сделке. Мне нужно знать, где демон перекрестка, на службе которого ты находилась в Аукционном доме. – его лицо стало непривычно серьезным, а взгляд строго пронзил фигуру напротив, не выражая никакого желания выслушивать отпирания и хамства в свой адрес.

Разумеется. Разумеется он бы давно обратил ее дьявольское тело в прах, не будь ему так сильно нужна информация и красноглазом. Донхэ вообще ровным счетом плевать на нее, этот ком порока и развращения родом из адского жерла. Ему плевать на ее судьбу. Было. До тех пор, пока на нее не пало звание «информатор месяца». О да, крошка, будешь сидеть тут, пока я не узнаю того, что мне нужно, молвил он про себя, ехидно всматриваясь в глаза брюнетки и ухмыляясь. Разумеется, ее речи достаточно массивный шквал неразумных, но красноречивых фраз, что еще ожидать от демона, который прожил семь сотен лет? Эти язвы знают, чем поживиться, где и что взять. В их руках вечность, и это неудивительно, что они тоже стремятся к саморазвитию, хоть и странно, что последнее время слишком много черноглазых стало проявлять стремление к знаниям и мифам, нежели к жажде крови и убийств.
- Да. Согласен. Представители ООН выглядят гораздо дружелюбнее. Но я все еще верю в то, что в тебе есть разум и знание истины, которые помогут тебе принять нужное решение, - он улыбнулся. Так улыбаются священники, которые уже оделись в свою праздничную рясу и раздают всем свои «познания» в канун Рождества. Что ж. Донхэ не священник, Донхэ инквизитор. И в этом будет заключаться основная разница в этом злополучном для Шиен дне. Будь Ли священнослужителем, который бы зачитывал своим посетителями заветы, читал псалмы, Пак давно бы уже освободилась от оков. Проще говоря, оков вообще бы не было, но… не сложилось. Кто-то, кто склонен верить в благоразумие и тех, кто пал, применяет в их спину методы более дипломатичные. Они выражают сострадание упавшим, сбившимся, порой могут помочь. И пусть таких священников практически нет, Донхэ знал об их существовании и ненавидел. Его политика была совершенно другой. Она не была мирной или снисходительной, она была жестокой и грубой по отношению к тем, кто уже сделал выбор между Адом и Раем в пользу пепелища, скопища демонов и бесов. И этим обосновывается его искренняя ненависть, жажда крови дезертиров и предателей. Не скрыть тот факт, что трех из пяти священников, которые симпатизировали падшим, Донхэ убил самолично.
- Хочешь осудить меня за несправедливость? Пожалуйста. Я позволяю пока тебе делать это безнаказанно, - он улыбнулся, поднимаясь с кресла с осознанием дела. Она не расскажет ему. Пока что. И он был уверен в том, что его мысль на этот счет будет верной: она сознается во всем, о чем он ее спросит, а затем ее тело будет гореть долго и медленно, очищая мир от падали и гнили. И кто это будет делать, если не Донхэ? Кто еще так смыслит в инквизиции, помимо него? Разумеется, никто. Лишь в его руках секира правосудия, потому именно он решит: жить демону или умереть. И в ее интересах выбить себе смерть получше, чем обрубленную голову.
- Нет. Я не собирался привлекать,  меня не заводят девушки вроде… тебя, - Донхэ покосился, отходя за дверь небольшой темницы и там же открывая проход в большой склад орудий пыток. – Мои сокровища, - тихо молвит он, улыбаясь точно маньяк, но просто от любви к садизму. Его взгляд четко ищет одну вещь, и он находит ее почти сразу же. В своем укромном углу инквизитора он знает все от малейших частиц пыли до огромных кос в роде тех, что изображены на рисунке со смертью. Нет. Он определенно не хочет содрать с Шиен кожу прямо сейчас, думая лишь о том, что просто покажет ей, что не пустослов и не бросает лишних фраз, которые ничего не значат. Каждое его слово имеет вес, и он готов доказать это, показать и убедить.
Донхэ вернулся с небольшим ножом в одной руке и бутылкой святой воды в другой, с лицом равнодушного человека, которому есть дело только до исполнения своей должности в жизнь. Он уже не улыбался, не ухмылялся, точно собирался сделать сеанс «выдай мне тайну своего дружка» в настоящую казнь.
- Серьезно? – будто между делом вскинул бровь Донхэ, выслушивая яростную и пылкую тираду девушки о том, что нация бесовщины растет, а ангелов устаревает. Ну что ж, будь оно так, только работы станет чуть больше обычного. В остальном все будет как прежде.
– Если вас станет больше, я исправлю это ситуацию. И ты знаешь, что это действительно может произойти. – он чуть улыбнулся. Ему было совершенно все равно на то, верит она ему или же нет. Его суть в том, что он сказал это. Произнес. И это правда. Он уже не раз слышал что-то подобное и привык спокойно пропускать всю эту чепуху загробных мимо ушей. Эта болтовня не решает и капли дела. Это вообще просто несуразица и бред, который никогда не станет правдой, Донхэ ручается.
- Хорошо. Раз так, твое пребывание здесь тоже будет долгим. Всегда мечтал о рабыне вроде бывшей кисэн. И я знаю, моя дорогая Шиен, как тебе дороги воспоминания из большого дома с очень нехорошим дедушкой. – он ухмыльнулся, поливая нож под ногами Шиен и прослеживая за тем, как случайно упавшие капли на ноги демонессы обрели нужный эффект. Легкая струйка тонкого дыма поднялась к крошкам света на потолке, маленьким щелкам, что не давали темной комнате превратиться в убежище Дракулы.
- И так, дорогая гостья. Познакомлю тебя с малышом Соджонни. – он продемонстрировал маленький нож, с лезвия которого все еще падали капли освещенной воды. – Он любит непослушных девочек вроде тебя, очень любит. Он интересуется, хочешь ты наручники или и так не будешь дергаться? Он не любит сопротивление. Тогда лезвие плохо скользит. И делает неровную линию, - он вздохнул и чуть улыбнулся, точно джокер из Темного рыцаря.
- Твой выбор, Шиен-щи?

Он знал, что она боится. Он видел это отражение испуга в каждом отблеске ее с виду грубых глаз. Но демоны первые, кто может начать трястись за свою шкуру, разумеется, после людей. Хотя тут еще нужно развести основательную дискуссию. Мыслители неба до сих пор не могут раскрыть тайну обращения до конца. И столько в мире разных случаев с этими черноглазыми и не только… что челюсть сводит от порой от ужаса. Но только не у Донхэ. Он уже давно сравнял все эти понятия психологии с землей, заявив для себя, что зло – все, что ему не импонирует. Ну а как правило, из дьявольского круга пока что никто не выразил с ним общих интересов. Были попытки, были испытатели. Но как правило, неудачные шутки в адрес братьев и сестер раздражают Ли, а еще вызывают приступ чесотки и жажду кому-нибудь отрубить голову. Собственно, с претендентом особо думать не приходится, если он сидит напротив с кружкой пиво и с нервной улыбкой ждет реакции серафима на его шутку.
Что касалось Шиен… Донхэ не мог отрицать тот факт, что она была внешне симпатична. Но эта история повторяется почти с каждой демонессой, и если оценивать их внешность, а не заслуги в кругах холодной войны, можно потерять всю жестокость, что взращивалась столетиями. Плотские утехи – вещь очень даже неплохая. Но вот с темными представительницами слабого пола лучше связываться не так часто, как может быть и хотелось бы. Нельзя скрыть факт, что чистые и невинные ангельские души надоедают и хочется дурной крови, но кто этим не грешен? Разве что Канин. И то, мало ли, чего не знает Донхэ о его похождениях? С виду то добряк добряком, да еще и наичистейший. Но Ли и сам не выглядит, как настоящий палач и совратитель. Все в этом мире может быть обманчиво, а ангелы не должны быть лишены понятий, которыми живут люди и демоны. Почему бы, раз дьявольские отродья влились в общество обычных граждан, ангелам не последовать их примеру? Поступить так, как сделал бы генерал, пойдя в контратаку?
- Ты изменишь свое мнение, поверь мне. Особенно, когда я надену черный костюм на твои похороны, - он чуть заметно улыбнулся, явно не скрывая своего желания в очередной раз уничтожить каплю дегтя в мире, где и так таких капель большие и большие армии.
– Хочешь, я сохраню урну с твоим прахом? Поставлю ее в гостиной своего большого дома, буду вспоминать изредка. Местечко на камине достаточно уютное, тебе понравится, может быть, я даже покажу его, как только мы закончим с процедурой обсуждения договора и сотрудничества.  – его губы дернулись в холодной усмешке, явно олицетворяя хладнокровие по отношению к жизням детей Ада. Одним больше, одним меньше. В этом нет ничего особенного и незакономерного. Все когда-то умирают, ангелы тоже, поэтому стоит быть на стреме и тем и тем, если есть желание продолжать украшать Сеул своими костями. Если же нет, всегда есть тот, кому можно их добровольно отдать.
- Просто руки все никак до вашей миловидной компании не доходили. Теперь дошли, решил начать с малого куша вроде прислужников, а потом пойду повыше, по красноглазым. – он поднял на нее взгляд, выражая в нем все свое презрение. Ему совершенно не было дела до того, какой страх ее окутал. И его откровенно раздражало, что та пытается держаться смельчаком, когда все ее тело сковывает ледяной дрожью от одного только слова «кисэн». Боязнь прошлого – хороший повод для стыда. Это позор на всю карьеру, стоило бы ей давно уже искоренить страх, это бы помогло ей держаться куда более смелее с самого начала. Впрочем, Донхэ не суждено давать советы черноглазым демонам, потому он лишь оценит то, что вышло из девушки, которая погибла после растления морщинистым стариком.
- Я догадывался, что ты будешь рада меня видеть. Но никогда не думал, что из вас всех не вышибают все страхи. Психологические травмы и прочую ерунду. Скажи мне, неужели никто из вашей темной шайки не пытался тебя коснуться? Тебе было бы куда проще, не будь у тебя… этого нелепого опасения прошлого. – он усмехнулся, понимая, что разумеется, даже если бы и были курсы типа «избавься от страха прошлого», эта дамочка вряд ли бы посетила их. Только удар по экономике Адских щелей.
Приговор прозвучал смешно и глупо, Донхэ холодно усмехнулся на ее грубо отчеканенные слова, поднимая нагло взгляд и чуть щурясь. Она совсем глупа и не думает, что Ли уже не раз это слышал? Разве есть ему дело до вынесения приговоров каким-то демоном, который скорее всего окажется мертвым уже к закату? Если бы Донхэ прислушивался к каждой угрозе, он бы уже давно погиб во внутреннем бое с самим собой. Но он жив, а еще очень даже настроить пощекотать нервишки этой дамочке, что слишком много о себе возомнила. Но Шиен, давай не будем глупыми детьми, а станем рассуждать логично. Ты слишком сильно перепачкала мои руки, хотя рукава белого пиджака моего костюма всегда чисты после казни.
- Давай не будем указывать мне, куда я должен и зачем пойти? Я собираюсь найти именно твоего шефа. Мне нужен только он. Пока что. А поскольку ты его очень близкая подруга, я узнаю все у тебя. В крайнем случае… мне придется идти на крайние меры. И поверь мне, они станут той каплей, которая убьет тебя изнутри. Вспомни все, называется. – он снова ухмыльнулся. Ему нравилось смеяться над ней, потому что были поводы и причины. Она ведет себя храбро, возможно, в каком-то смысле это достойно уважения, но Донхэ это только раздражало. Он знает, что сильнее. Он знает, что в его руках куда больше, чем в ее. И его раздражает эта чертова преданность какому-то черту, что сидит в своем логове и вероятно считает души.
Ли не успел толком заметить, как Шиен после едкого комментария поднялась резко со стула и порхнула прямой наводкой на острый нож, до этого бережно облитый освещенной водой. Он не выразил удивления, холодно отслеживая, как на лезвии показывается кровь, а из раны струится легкий дым, только чуть явнее, чем ранее.
Донхэ вздохнул, поднимая взгляд на нее и подходя ближе, настолько, что можно было бы при желании услышать его сердцебиение. Одной рукой он насильно прижимает Шиен к себе, сжимая руку на тазобедренной кости и прокручивая внутри ее тела нож, медленно, но с такой заботой и лаской, что можно просто сдохнуть от умиления.
- Какая безрассудная храбрость, - шепчет он ей на ухо, прислушиваясь к ее дыханию, которое в полной мере выражало ту боль, что терзала ее тело. – Ты не скроешь то, как тебе больно. Потому что ты уязвима во всей мере, которой только можно. Когда не борешься со слабостью, в один момент она берет верх над всеми остальными качествами. Так и сейчас. Хочешь вспомнить дом кисэн? Я вижу, как болит твое гнилое сердце от этого слова. И ты ничего не можешь с этим поделать. Это называется слабостью. Но договоримся так… я никому не скажу о ней, если ты скажешь мне, где он. – он вонзил нож глубже, догадываясь о том, что оружие вошло в плоть вместе с началом рукоятки.

Донхэ уже и не помнил момента, когда в его сознании возникали отчетливые потоки гнева, злости и желания уничтожать все на своем пути. Не умей он контролировать себя и свое «Я» инквизитора, он бы давно уже сжег к чертям этот дом, давно бы уже стер с лица земли девчонку, давно бы уже был тем, кто мог бы слыть репутацией гораздо страшнее, нежели его нынешняя. В это трудно поверить, но так и есть. У Ли все еще есть способность различать, кто нуждается в смерти и упокоении, а кто еще может пожить годок другой. И все это было вполне себе закономерно, логично и объяснимо. Он заслужил должность карателя, значит, заслужил и большие познания в законах мира. А Шиен, что стояла напротив, явно не понимала, в какую чертовски плохую передрягу она влипла, решив, что может позволить себе такую вольность.
Донхэ прошипел, ощущая покалывание на шее и тут же отталкивая от себя адское девичье тело, которое нанесло ему моральный убыток хлеще, чем самый первый в его жизни суккуб. И несомненно его это разозлило, потому что он уже успел свыкнуться с мыслью, что его мощь внушает каждому страх и заставляет молчать в тряпку, когда он вершит свои дела, неважно какого характера. И то, что эта жалкая девчонка объявила большой протест его авторитету, стало решающим шагом в принятии мер настоящего садиста. Он дал ей шанс. С самого начала показав то, что ее воля – будет она ранена или нет. С самого начала он показал ей, что все это зависит лишь от ее поведения, что в ее руках ее же жизнь и что она решает все в этой укромной комнате.
Шиен, как ты можешь не дойти до мысли, что сегодня королевой вечера тебе не стать? Неужели трудно смириться с мыслью, что придется подчиниться на этот раз, несмотря на великие амбиции и желание бунтовать? Этот жалкий всплеск будет отмечен, как решение. Твое решение стать настоящей жертвой. И поверь мне, я тебя не принуждал к этому.
Донхэ постарался остановить парение в воздухе после толчка демоном прежде, чем он окажется за пределами темницы. Выходит с горем пополам: Донхэ уже успел расслабиться, пока наслаждался звуком шипящей от боли плоти девушки. Иногда любовь к садизму плохо оборачивается для Ли, но он обязательно наверстает, определенно. И именно поэтому проводя рукой по шее и чувствуя, как рваная кожа затягивается, он молча посмотрел в сторону демонессы. Прижалась к стенке, будто думая, что все обойдется проще простого. Уж Донхэ-то знал, кому тут будет непросто. И жертвой был определенно не он. Губы тронула холодная усмешка. Он знал, кто в этом месте сейчас дико глупит. И опять же. Определенно не он. Как же так выходит, что даже не получается предъявить себе обвинение? Так и надо, наверное. Ведь это Донхэ суд, а не кто-либо другой.
Донхэ с презрением бросает взгляд на испачканную собственной кровью руку, после берет с полки ткань, которая уже кое-где испачкана багровой жидкостью, и спокойно вытирает ладони, монотонно наблюдая за тем, как на руках остаются следы, но уже не такие яркие. Далее он возвращает тряпку на место, после обращая взор на девушку, а затем на кресло, которое было комфортом в этой темной комнате. Теперь его не будет. И это был ее выбор. Ли взглядом заставляет воспламениться мебель, которая за доли секунд обращается в пепел и украшает пол своим прахом. Донхэ нравится картина. Его фантазия рисует убийство, результатом которого становится кучка углей. Но не будем об этом. Ли делает несколько шагов назад, бросая взгляд вглубь комнаты, в которой хранится его самое любимое, а затем меняет локацию стула, который назван «адским» в честь шипов на его спинке с внутренней стороны.
Новое место для демонессы уже не говорит о комфорте и гостеприимстве. Оно явно говорит скорее о том, что Ли при удобном случае спустит с Шиен шкуру, а затем будет смотреть, как болезненно тело регенерирует новые ткани. Губы, туго сжатые в линию, больше похожи на шрам на бледном теле. Донхэ уже не хочет озарять ангельской улыбкой помещение, потому прибивает к стулу Шиен, плотно прижимая ее спиной к стулу, а затем обматывая руки тяжелыми цепями из серебра. Такие же украшения обволакивают щиколотки девушки. Более тонкая и аккуратная цепь из того же материала змеей ложится на шею Шиен, пока лишь просто играя роль украшения. Наверняка это больно, но зато как красиво, не правда ли?
- Хорошо. Начнем нашу игру заново, - взглядом он подавил до минимума способности демона, подходя ближе и заживляя ее рану на животе. Такое благородство он проявил лишь из-за одной причины. Ему не нужны подачки девушки, вроде помощи ножу, облитому святой водицей. Донхэ и сам решит, когда ему снова прибегнуть к этому.
Пока Шиен покоится на стуле, Донхэ вынимает шпильку из нарисованного круга, а затем и нож из другого. Оружие возвращается в руку своего владельца, а шпилька отбрасывается из темницы в коридор, подальше от поля зрения Пак.
- Все встретили болезненно свою смерть? Мне придется стать исключением, которое подтверждает правило, Шиен-щи. И боюсь, это исключение ты запомнишь на всю жизнь. Я передумал убивать тебя в конце нашей сделки, независимо от того пройдет она удачно или нет. Я немного поразмыслил… думаю, смерть будет лакомством после всех пыток, что ты можешь тут перенести. Поэтому, я буду с тобой более жестоким, если на то есть твоя воля. Ты ведь этого хотела, не так ли? – он подошел к ней, нависая и смотря нагло в глаза, чуть ли не касаясь носами и ясно показывая, что теперь ему ничего не запретит трогать ее там, где он захочет.
- Твое слово для меня звук капающей из ржавого крана воды. Значит ровно столько же, сколько одна песчинка в пустыне. Практически ничего. – голос был суров и холоден, как звук точащихся друг о друга ножей. Она его разозлила и ей придется рано или поздно об этом пожалеть, а так же заплатить по счетам. Но тут уже период сдачи будет решать сам Донхэ.
- Поэтому будь осторожна. Глупые угрозы только раздражают. Настроение понижается, вся романтика в атмосфере моментально пропадает. И как тут вести задушевные беседы? Не разочаровывай меня. Это совет. Дружеский и очень душевный. – он улыбнулся. Так улыбаются психологи во время приема с неадекватным пациентом. Ли непротив побыть ее доктором, только помощь явно придется навязывать. А это очень жаль.
- Повторяю вопрос. Еще раз. Где находится Пак Джун Хо? – он внимательно посмотрел в ее глаза, стирая с лица улыбку, говоря слова так, чтобы ей было точно понятно, что это почти последний шанс угодить серафиму.

Да. Я знаю, что одиночество тебе знакомо так же, как может быть знаком голод бедняку. И совершенно точно оно обволакивает тебя, подобно кокону, который не факт, что даст тебе рывок для выхода в новую жизнь. Жизни нет после смерти. Это доживание. Не так ли, милая Шиен?
Донхэ знает, что демоны совершают лишь тщетные попытки прийти к жизни, которую у них отняли. Не будет все так, как было прежде. И ничего не станет ближе к этому даже на миллиметр. Нельзя жить нормально, когда на душе есть отпечаток адского хлыста, и всем это известно. А Ли уверен в этом гораздо больше остальных, потому что в его руках побывала секира справедливости, что может быть праведнее любого наказание за совершенное деяние. И потому он смотрит прямо перед собой, на это создание Ада, которое на земле не заслужило наказания, но после было обращено в оружие. Донхэ не может скрыть печали. Несправедливость есть, но именно он есть тот, кто может отвергнуть ее существование. Именно он творит это, уничтожает, вынуждает раствориться в океане несуществующего.
Шиен было больно, это трудно оставить без внимания. Искренние слезы боли, потому что терпеть такое не смог бы даже демон перекрестка, который когда-нибудь окажется в руках серафима и погибнет от своей же жажды протягивать руки к небесно-чистому. Но не миновать то, что предрешено. А решают ныне те, кто выше. И сейчас Донхэ стоял выше, нежели демон, чьи чувства когда-то еще в людском мире были осквернены. Он повторит это, скорее всего, она не сможет простить ему. Но вместе с этим, Ли не видит иного пути решения задачи, которая не так давно возникла.
Возможно, Шиен была права, Донхэ стоило бы найти другую мишень, другого пленника. Но все это уже походило на незамысловатую игру, в которой очень сложно одержать победу, даже если в твоих руках куда больше силы, чем в руках твоего противника. Ее молчание могло стать главным раздражителем серафима, но он смиренно терпел его, решая проводить свою методику дальше. Ему ничего не помешает убить ее однажды, если она не скажет то, что ему хочется услышать. И тогда ветер за окном завоет еще сильнее в унисон с ее мольбами и криками о пощаде.
- Почему бы и не провести задушевные беседы с тем, кто не сможет потом вынести их за пределы этой укромной темницы? – он едва улыбнулся, давая понять, что если он не услышит желаемое, голос Шиен будет похоронен здесь, среди этих стен. Ничего больше не даст ей возможности заговорить, потому что она погибнет среди пыли ненависти и безжалостности ко всему порочному. И вряд ли найдется тот, кто это как-то отменит.
Он смотрит, все еще поглощая бездну ее глаз, после чувствуя приближение порока во плоти и ощущая прикосновение ее губ. Эффект отличается от того, что дает поцелуй с суккубом, но Донхэ все же нравится это ощущение такой близости. Он мог бы углубить его, потому что эйфория легкой волной дала понять ему, насколько это чувство неукоснительно превосходно. И нельзя винить демонессу в том, что Донхэ оценил этот жест, как демонстрацию чего-то запретного или желания показать ему, насколько прекрасно может быть прикосновение демона.
Это все завораживающе, очень очаровательно и прекрасно, но ему нет дела до игрищ. Не должно быть. Если так хотелось, можно было бы потом просто пройтись до знакомого бара и вновь привлечь внимание знакомого суккуба. Едва ли девушка могла ему отказать, оказавшись прибитой к стене, что делила ее жизнь от смерти на пару шагов. И то же по сути сейчас происходило с Шиен, но последняя в свою очередь не особо то хотела раскалываться и все говорить. Может, дело совершенно не в боли, которую она пытается вынести? Но так можно сойти с ума. И она сойдет, если не скажет ему то, чего он хочет услышать.
- …у самого разум покрыт пылью и кровью после битв, так скажи мне тогда, кто… - Донхэ резко открывает глаза шире, брови его сводятся к переносице и ему кажется, что он ослышался, или где-то в мертвой зоне его мозга заговорили призраки прошлого. Нет. Верно ему показалось. Точно так. Но это происходит, как замедленное падение хрусталя с высокой полки. Хрупкая фигура летит, а потом соприкасается с полом, разлетаясь на тысячи осколков. В его голове так рухнула дверь в то потаенное, которое он ото всех скрывал. Только Джонхен видел, только Джонхен мог знать! И это жестоко, слишком жестоко, когда Донхэ начинает совершенно медленно и неспециально собирать упавшие когда-то руины. Он говорил себе, что не хочет строить их обратно, но они сами поднимались из пыли древности, являя собой все более четкие очертания. И Донхэ ужасался этому, понимая, какой кошмар может произойти, не останови он линию падающих пазл домино.
Донхэ узнал. В его голову влетела мысль, которая все перевернула вверх дном. И это заставило его подняться, отстраниться, отойти подальше, потому что разум сейчас играл с ним в злую шутку, которая могла плохим закончиться. Ли сжал кулаки, смотря через плечо, убеждаясь в том, что он угадал. Это была она. Та самая призрачная ангельская крошка, которую убили так безжалостно, как сейчас Донхэ рубил демонам головы. Он вытянул губы в линию, поворачиваясь к ней и снова подходя, беря лицо в ладонь.
- Кто ты? И зачем ты это делаешь? – голос звучал настолько холодно, что он думал о том, как стены покрываются коркой льда.  И внутри все предательски холодело. Он снова чувствовал то, чего хотел укрыть подальше от настоящего. Но не смог.
Смятение вскружило голову, потому что он не знал как быть и что поделать. Она была той, кого он искренне любил в силу своей молодой и только что открывшейся глупости. Но сейчас, когда опыт сковывает вены, он все равно начинает ощущать это чувство.
Нужно думать правильно. Логично. Понимать и осознавать, взвешивать. Но какого черта!? У него отняли ее, маленькую приземленную малышку, а теперь перед ним ее реинкарнация или вовсе она! И это сбивает с толку, как может молот вытряхнуть мозги убитой зверушке. Неважно. Так или иначе, он не может позволить ей сбежать. А она опасна. И умна. А так же не обделена умом и выпусти он ее из ловушки, она тут же стремглав убежит. И тогда же… как ему быть?
- Я не дам возможности сбежать, Шиен. И тебе тогда придется смириться с тем, что ты будешь жить здесь. В пытках. Кровопролитии. – говорил он, обходя ее, но уже явно не думая применять очередное оружие или что-то подобное. Его сердце все еще издавало слишком быстрый стук, а мысли путались узлом впервые за долгие сотни лет.